Глубокое бурение [сборник] - Алексей Лукьянов

— Блин, мы по такой темноте все ноги себе переломаем! — ругался Мумукин.

— Интересно, как это у нас получится, — задумался Сууркисат, — если мы едем верхом на малыше?

— Легко, — объяснил Тургений. — Он споткнется, упадет, мы полетим вверх тормашками и сломаем шеи.

— Ты говорил про ноги, — поправил Влас.

— Не ори на меня! — обиделся Мумукин. — Куда мы сейчас, когда не зги не видно?

— Никуда. Всем стоять на месте, не то стрелять буду.

— Очень смешно, — пробубнил Трефаил.

— Я сказал — стоять! — повторился требовательный голос.

Голос не был громким. Он обладал такими характеристиками, что «громкий» — это жалкий эвфемизм. Говоривший обладал легкими оперного певца, глоткой парового матюгальника и апломбом вертухая: ослушаться казалось кощунством. Влас встал как вкопанный.

— Везете ли вы товар, не указанный в декларации?

— Нет, — хором ответили диссиденты и Хольмарк с мальчиком.

— Утром проверю, — пообещал невидимый страж. — Всем спать немедленно!

Мальчик послушно опустился на землю, улегся ничком и действительно заснул.

— Я не понял, кто это тут раскомандовался? — полез в бутылку Мумукин, но Трефаил треснул товарища по затылку, поэтому пришлось согласиться. — Ладно, завтра посмотрим.

Утро началось весело. Сначала заорал Влас: в пальцы ему кто-то вставил сухие ветки и поджег их. Потом оказалось, что все четверо оказались вымазаны чем-то белым и липким, по вкусу и запаху идентифицированным как зубная паста. К тому же неизвестный шутник связал кеды Трефаила с мумукинскими кроссовками, и приятели долго не могли разобраться, почему Тургений падает, едва Сууркисат пытается сделать шаг, а разобравшись, едва не начистили друг другу личики, потому что Трефаил твердо уверовал, что шнурки связал Тургений, а Мумукин утверждал, что не делал этого, потому что спал.

Больше всех повезло астроному: его бороду кто-то заплел такими невообразимыми косичками, что распутать волосы не представлялось уже возможным.

— Где эта сволочь? — кипятился Тургений. — Где этот подонок, который тут выступал вчера? Я ему глаз высосу!

— Тихо! — приказал Влас.

— Какого хрена?!

— Цыц, говорю! — рассердился великан, и Мумукин нехотя замолчал.

Сквозь плеск волн доносился какой-то звук.

— Что это? — испуганно посмотрел на попутчиков Хольмарк. — Кто-то сопит в моей бороде!

Ничтоже сумняшеся Трефаил со словами «я тебя сейчас…» ухватил старика за бороду.

— Не бей батю! — Тургений бросился спасать астронома, но Влас ухватил его за шиворот и не дал потасовке начаться.

Меж тем Сууркисат и не думал бить Ванзайца. Удерживая бороду, Трефаил запустил в нее пальцы.

Тотчас вчерашний громовой голос потребовал:

— Руки прочь! Не нарушайте мою приватность!

Мумукин, которого Влас продолжал держать за шкирку, перестал трепыхаться и озадаченно поскреб затылок.

— Только говорящих вшей нам не хватало.

— Сам ты вошь! — обиделся голос, и Трефаил вытащил на свет крохотного — высотой со средний палец — рыжего человечка в пятнистом костюме.

— Прохердей Громыхайло, эсквайр, — отрекомендовался человечек, которого Сууркисат брезгливо держал двумя пальчиками.

— Кто-кто? Экс… крэкс… пэкс… — Мумукин, точно так же удерживаемый указательным и большим пальцами великана, вновь начал дергаться. — Малыш, отпусти.

— Драться не будешь? — насторожился Влас.

— Разве что самую малость, не до смерти, — пообещал Тургений.

Ощутив под ногами землю, он подошел к Трефаилу и попытался потрогать пленника, дабы убедиться в его реальности. Но не тут-то было: Громыхайло извернулся и цапнул Мумукина аж до крови.

— Ауй-йа! — заплясал мятежный диктор, размахивая прокушенным пальцем.

— Вот сволочь… — удивился Сууркисат.

— Не сволочь, а западло, — поправил человечек.

— А какая разница?

Прохердей подумал и согласился:

— Действительно, никакой.

Под угрозой немедленной расправы Громыхайле пришлось расплетать бороду астронома. Батя фыркал, ругался на старочукчанском и вообще выказывал явное неудовольствие контактом с человечком. Пока Прохердей возился, Трефаил вел допрос:

— До ближайшего населенного пункта далеко?

— Ты дурак, что ли? — пыхтел рыжий. — Прикинь разницу в росте: ты шаг сделаешь, а я — двадцать.

Логика в словах Громыхайлы присутствовала, но Трефаил почему-то не поверил.

— Ты хочешь сказать, что за все время пребывания на Хоркайдо ни разу не заглянул туда? — Сууркисат ткнул перстом на горизонт, где яростно дымил какой-то населенный пункт.

— Да я только вчера здесь оказался.

— А там?

— А там позавчера… — Прохердей еще немного покряхтел и вылез из бороды. — Готово!

Теперь борода топорщилась во все стороны и напоминала изрядно потрепанный жизнью ершик для чистки унитаза.

— Эй, верзила, руку подай! — потребовал Громыхайло.

Сууркисат протянул руку, но в этот момент карлик прыгнул куда-то вбок, а между ладонью Трефаила и бородой астронома образовалась электрическая дуга, грохнуло — и у жертв коварного карлика вырвалось:

— …!..!..!!!!

Откуда-то издалека до них донеслось:

— Сами такие!

Мумукин порывался уже броситься в погоню за подонком, но Влас прошептал:

— Тихо! Я его вижу. Быстро бегает, гад. Что-нибудь острое есть?

Трефаил не мог ответить — его контузило. По той же причине молчал и Унд Зыпцихь. Мумукин яростно шарил по карманам, но единственное, что нашел, — это значок «Передовик производства». В бессильной злобе он выбросил проклятую безделушку, и тут же раздался крик боли и удивления.

— Дядя, ты ему ногу проткнул. — Великан от восторга разве что не прыгал. — Ты его тоже заметил?

— Кого?

— Ну этого… экскаватора!

— Эсквайра, неуч, — донеслось издалека.

— Я что, попал? — недоверчиво поежился Тургений.

— Да ты вообще попал, падла! Я тебя достану, на хлястики порву! — орал Громыхайло.

— Где он? — пришел в себя Трефаил.

— Там, — хором ответили Мумукин и Влас.

Сууркисат решительно направился в ту сторону, куда указали спутники.

— Что он там бормочет? — не понял Тургений.

Влас прислушался:

— Да все слово какое-то повторяет…

— Какое?

— Геноцид. А что это?

За всеми треволнениями мы как-то выпустили из виду, что же изменилось в жизни Архипелага после роковой передачи.

Казалось бы — ну чему тут меняться: кто в наши дни слушает паровое радио? Жалкие единицы.